Влияние куркумина и кверцетина на показатели защитного потенциала крыс при их раздельном и совместном действии

Резюме

Целью работы являлось изучение влияния куркумина (КУР) и кверцетина (КВ) при их раздельном и совместном включении в рацион крыс на активность и экс­прессию генов прототипичных Nrf2/ARE- и AhR/XRE-регулируемых ферментов. Исследование проведено на крысах-самцах линии Вистар с исходной массой тела 230-235 г, которые в течение 14 дней получали стандартный полусинтетичес­кий рацион с раздельным и совместным включением КУР и КВ в дозе 200 мг на 1 кг массы тела каждого. В печени крыс определяли экспрессию генов и активность Nrf2/ARE-регулируемых ферментов - гемоксигеназы-1 (ГО-1), NAD(P)H-хинон-оксидоредуктазы (ХР), AhR/XRE-регулируемых CYP1A1, CYP1A2 и уровень матричной рибонуклеиновой кислоты транскрипционных факторов Nrf2 и AhR. В печени изучали также экспрессию гена CYP3A1 и активность CYP3A, актив­ность UDP-глюкуронозилтрансферазы и глутатионтрансферазы. Наряду с этим в плазме крови и печени определяли общую антиоксидантную актив­ность (АОА), уровень малонового диальдегида и гидроперекисей липидов. В печени изучали содержание восстановленного и окисленного глутатиона, общую и неседиментируемую активность лизосомальных ферментов. КВ, осо­бенно в сочетании с КУР, повышал АОА плазмы крови и снижал содержание в ней гидроперекисей липидов. КУР и КВ не влияли на активность ХР, но при совмест­ном поступлении вызывали возрастание активности ГО-1, не влияя существен­но на экспрессию гена фермента (Hmox1) и гена Nrf2. КУР и в меньшей степени КВ оказывали сильное индуцирующее действие на активность CYP1A1, CYP1A2 и CYP3А, но только активация CYP1A1 сопровождалась индукцией гена CYP1A1. Индуцирующее влияние КУР и КВ на активность цитохромов значительно уси­ливалось при их совместном действии. Мембраностабилизирующее действие КУР и КВ также было сильнее выражено при их совместном включении в рацион. Таким образом, можно заключить, что КУР и КВ, особенно в комбинации, способствуют повышению защитно-адаптационного потенциала организма.

Ключевые слова:куркумин, кверцетин, Nrf2/ARE, AhR/XRE, ферменты метаболизма ксенобиотиков, ферменты антиоксидантной защиты

Вопр. питания. 2017. № 2. С. 14-22. doi: 10.24411/0042-8833-2017-00029.

В настоящее время полагают, что основная физио­логическая функция биологически активных веществ пищи полифенольной природы заключается в сохранении здоровья и снижении риска заболева­ний, главным патогенетическим звеном которых явля­ется окислительный стресс. К основным механизмам, обеспечивающим защитные эффекты полифенолов, наряду с их высокой антирадикальной активностью, относят их способность взаимодействовать с двумя сигнальными системами клетки - Nrf2/ARE и AhR/ XRE [1-3]. Транскрипционный фактор Nrf2 регулирует экспрессию ARE- (антиоксидант-респонсивный элемент) содержащих генов, к которым относятся гены боль­шинства антиоксидантных ферментов и гены многих ферментов II фазы метаболизма ксенобиотиков, име­ющих важное значение для антиоксидантной защи­ты клетки - NAD(P)H-хиноноксидоредуктазы (ХР), гемоксигеназы-1 (ГО-1), глутатионтансфераз (ГТ), UDP-глюкуронозилтрансфераз (UDP-ГТ). Фактор AhR инициирует экспрессию генов, содержащих XRE (ксенобиотик-респонсивный элемент), в первую очередь генов цитохромов Р450 (CYP) семейства 1 - CYP1h1, 1А2, 1В1, а также генов ключевых ферментов II фазы метаболизма ксенобиотиков - ГТ и UDP-ГТ и генов ХР (NQO1) и ГО-1 (Hmox1).

Куркумин (КУР) - диферулоилметан, выделен из кор­ней куркумы как ее основной биологически активный компонент. Куркума c незапамятных времен использу­ется во многих странах Юго-Восточной Азии не только как традиционная приправа к пище, но и как лекарст­венное средство при лечении различных заболеваний и патологических состояний. Установление структуры и интенсивное изучение свойств КУР показали, что он обладает антиоксидантной, противовоспалительной и антиканцерогенной активностью [4, 5]. Антиради­кальная активность КУР в отношении О2*-, НО*, ROO* и NO* сравнима с активностью кверцетина (КВ), который является одним из наиболее распространенных флавоноидов в растительном мире и основной составляющей суточного потребления флавоноидов человеком [6]. В условиях окислительного стресса оба полифенола проявляли способность активировать антиоксидантные ферменты и ферменты II фазы метаболизма ксенобио­тиков [5, 7-9]. В исследованиях in vitro получены дока­зательства связи индуцирующего действия КУР и КВ на активность ферментов с их влиянием на сигнальную систему Nrf2/ARE [7, 10, 11].

В последнее время опубликованы результаты изуче­ния комбинированного действия КУР и КВ, свидетель­ствующие о том, что их совместное потребление может влиять на их фармакокинетику и усиливать их биоло­гическую активность. Так, синергизм антиоксидантных и противовоспалительных эффектов КУР и КВ наблю­дали у крыс с индуцированным каррагинаном воспале­нием [12]. У мышей КУР и КВ как по отдельности, так и вместе уменьшали проявления окислительного стресса, сопровождающего токсическое действие бензапирена, причем антиоксидантная эффективность была более выражена у животных, получавших оба полифенола [9]. В экспериментах на крысах показано, что в сочетании с КВ антидиабетический потенциал КУР резко возрастал [13]. Усиление защитных эффектов КУР и КВ при их совместном поступлении наблюдали и в исследованиях in vitro на клетках карциномы желудка человека MGC-803 [14]. В то же время данные о моле­кулярных механизмах их комбинированного действия практически отсутствуют.

Следует отметить, что биологическая активность КУР и КВ может быть тесно связана с их способностью вза­имодействовать с биологическими мембранами [15]. В исследованиях с использованием искусственных мем­бран и некоторых линий клеток показано, что КВ и КУР уменьшают текучесть мембран, усиливают их стабиль­ность и защищают от окислительного стресса не только за счет антирадикального действия, но и препятствуя проникновению и взаимодействию оксидантов с липидным бислоем. Изменение физических свойств мембран вследствие их взаимодействия с полифенолами может сопровождаться изменением многих функций мембран, в том числе активности связанных с ними ферментов.

Цель данной работы - изучение влияния КУР и КВ при их раздельном и совместном включении в рацион крыс на активность и экспрессию генов прототипичных Nrf2/ARE- и AhR/XRE-регулируемых ферментов. В ка­честве показателя влияния КУР и КВ на стабильность мембран определяли неседиментируемую активность ферментов лизосом печени и резистентность микросом печени ex vivo к индуцированному перекисному окисле­нию липидов (ПОЛ).

Материал и методы

Исследование проведено на крысах-самцах линии Вистар с исходной массой тела 230-235 г. Крысы были разделены на 4 группы по 8 животных в каждой и содержались по 2-3 особи в клетке ("Techniplast", Италия). В работе придерживались нормативов содержания ла­бораторных животных в соответствии с Европейской конвенцией по защите позвоночных животных, исполь­зуемых для экспериментальных или в иных научных целях (Страсбург, 1986 г.).

Крысы 1-й (контрольной) группы в течение 14 дней получали стандартный полусинтетический рацион, 2-й группы - тот же рацион с включением КУР (АО "ЭКО РЕСУРС", Россия) в дозе 200 мг на 1 кг массы тела, 3-й группы - рацион с включением КВ ("Sigma-Aldrich", США) в той же дозе, 4-й опытной группы - рацион, содержащий КУР и КВ в дозе 200 мг на 1 кг массы тела каждого. Животные получали питьевую воду без ограничений и корм ежедневно в одно и то же время в режиме свободного доступа из расчета 15 г сухого корма на крысу. Контроль за поедаемостью корма и состоянием животных проводили ежедневно, контроль массы тела - через день.

В гомогенатах печени и плазме крови определяли содержание малонового диальдегида (МДА), гидро­перекисей липидов, восстановленного и окисленного глутатиона и общую антиоксидантную активность (АОА), в микросомальной и цитозольной фракциях, выделенных из печени, определяли, соответственно, активность ГО-1 и ХР, как указано в [16]. В микросо­мах печени определяли активность ферментов I фазы метаболизма ксенобиотиков - этоксирезоруфиндеалкилазную (ЭРОД) активность CYP1A1, метоксирезоруфиндеалкилазную (МРОД) активность CYP1A2 и 6β-тестостеронгидроксилазную (6β-ТГ) активность CYP3A [17]. Кроме того, определяли активность клю­чевых ферментов II фазы: в микросомах - UDP-ГТ с п-нитрофенилом в качестве субстрата, в цитозоле -общую активность ГТ с субстратом 1-хлор-2,4-динит-робензолом [17].

Стабильность лизосомальных мембран оценивали по изменению неседиментируемой активности лизосомальных ферментов - арилсульфатаз, β-глюкуро-нидазы и β-галактозидазы. Общую активность фер­ментов лизосом определяли в гомогенатах печени, неседиментируемую - во фракции цитозоля печени и выражали в процентах от общей [18]. Для изучения влияния КУР и КВ ex vivo на резистентность микро-сом к индуцированному NADPH-Fe2+ ПОЛ использо­вали микросомы, выделенные из печени животных 1-4-й групп. Окислительную модификацию липидов оценивали по накоплению ТБК-реактивных продуктов ПОЛ (МДА).

Полимеразную цепную реакцию (ПЦР) с обратной транскрипцией (ОТ) в режиме реального времени прово­дили, как описано [19]. Последовательность праймеров представлена в табл. 1.

Уровни экспрессии изучаемых генов нормализо­вали относительно уровня экспрессии гена сравнения β-актина (Actb) и рассчитывали по значению порого­вого цикла (Ct - cycle threshold) с использованием про­граммы "Relative expression software tool" (REST) v.2.0.13 (Qiagen, Германия). Данные представляли в виде сред­них значений (n=6), амплификацию для каждого значе­ния проводили в 3 повторах.

Статистическую обработку результатов проводили с использованием программы IBM SPSS Statistics Ver. 20 ("SPSS Inc.", США). Данные представляли в виде среднего арифметического (M) и стандартной ошибки среднего (m): M±m. Для выявления статисти­чески значимых (р<0,05) различий между группами применяли однофакторный дисперсионный анализ с использованием в качестве апостериорного критерия LSD-теста.

Результаты и обсуждение

Включение в рацион КУР и КВ как по отдельности, так и вместе не оказывало никакого влияния на общее состояние, массу тела и относительную массу печени животных. Для оценки возможного прооксидантного действия использованных доз КУР и КВ в плазме крови и в печени определяли АОА и уровень некоторых маркеров окислительного стресса. Как видно из данных, представленных в табл. 2, введение КУР (2-я группа) не оказывало существенного влия­ния на АОА плазмы крови и содержание в ней МДА, но приводило к снижению (на 35%, р>0,05) уровня гидроперекисей липидов. При этом не выявлено влияния КУР на такие показатели в печени, как АОА, уровни МДА и гидроперекисей липидов, на содержание вос­становленного и окисленного глутатиона и их соот­ношение.

В отличие от КУР, в плазме крови крыс, получавших КВ (3-я группа), АОА возрастала на 70% относительно контроля (1-я группа) при одновременном уменьшении содержания гидроперекисей липидов и МДА на 19-20% >0,05). Введение в рацион животных КВ вызывало небольшое (на 13%, р<0,05) увеличение АОА печени и не оказывало влияние на остальные изученные по­казатели.

При совместном действии КУР и КВ (4-я группа) АОА плазмы крови превышала уровень контроля на 90% и была статистически значимо выше, чем АОА у жи­вотных, получавших только КУР или только КВ. Содер­жание гидроперекисей липидов в плазме крови крыс 4-й группы было резко снижено (до 30% от уровня контроля) и составляло 46 и 38% от уровня у крыс 2-й и 3-й групп соответственно. Совместное действие КУР и КВ в отличие от их действия по отдельности приводило к умеренному снижению в печени крыс содержания МДА (на 22%, р<0,05), но не вызывало существенных измене­ний остальных изученных показателей.

Как свидетельствуют результаты изучения активности ГО-1 и ХР (табл. 3), включение в рацион КУР (2-я группа) не влияло существенно на активность обоих фермен­тов. У крыс, получавших рацион с КВ, активность ГО-1 и ХР превышала контрольный уровень на 10 и 37% со­ответственно >0,05). При совместном введении КУР и КВ активность ГО-1 возрастала на 30% <0,05) по сравнению с контролем и была выше активности у крыс 2-й группы (на 36%) и 3-й группы (на 21%). В то же время активность ХР у крыс 4-й группы не отличалась от контрольного уровня и от уровня активности у крыс 2-й группы, а отличие от активности в 3-й группе (снижение на 32%) не было статистически значимым. По данным ПЦР (рис. 1), КУР и КВ как по отдельности, так и вместе не оказывали значительного влияния на экспрессию генов Hmoxl, NQO1 и Nrf2.

Данные, представленные в табл. 4, свидетельствуют о том, что КУР обладает значительным индуцирующим действием на активность изученных изоформ цитохрома Р450. Так, активность ЭРОД превышала уровень кон­троля на 77% <0,05), активность МРОД - на 62% <0,05), активность -ΤΓ - на 47% <0,05). В меньшей степени были выражены изменения, вызванные КВ, -активность ЭРОД возрастала на 27%, МРОД - на 49% и -ΤΓ - на 18% (во всех случаях р<0,05). Комбиниро­ванное действие КУР и КВ (4-я группа) характеризо­валось значительным усилением их индуцирующего действия. Так, активность ЭРОД возрастала на 135% относительно контроля и значительно превышала ак­тивность фермента у крыс 2-й и 3-й групп. Активность МРОД превышала уровень контроля на 140% и ста­тистически значимо превышала активность у крыс 2-й и 3-й групп. Активность -ΤΓ у животных 4-й группы достигала 162% от контроля и также превышала актив­ность у крыс 2-й и 3-й групп.

По данным ПЦР (рис. 2 и 3), КУР и КВ значительно индуцировали экспрессию гена CYP1A1 - в 1,8; 3,7 и 3,5 раза в печени крыс соответственно 2, 3 и 4-й групп. Несмотря на значительные изменения активности МРОД и -ΤΓ, при введении КУР и КВ по отдельности или вместе экспрессия генов этих цитохромов Р450 не различалась существенно между группами. Не обнаружено влияния КУР и КВ на уровень мРНК транскрипционного фактор AhR.

Что касается ключевых ферментов II фазы метабо­лизма ксенобиотиков - UDP-ГТ и ГТ, их активность согласно данным, представленным в табл. 4, прояв­ляла значительно меньшую чувствительность к дейс­твию КУР и КВ. Так, активность UDP-ГТ при введе­нии КУР и КВ возрастала на 35% <0,05) у крыс 2-й группы, на 23% >0,05) - у крыс 3-й группы и на 40% <0,05) - у крыс 4-й группы. Не обнаружено су­щественной разницы в общей активности ГТ между группами.

Следует отметить, что включение в рацион КУР и в большей степени КВ оказывало стабилизирую­щее действие на мембраны лизосом, что проявлялось в снижении неседиментируемой активности ферментов лизосом (табл. 5). Этот эффект КУР и КВ усиливался при их комбинированном действии. Так, неседиментируемая активность арилсульфатаз снижалась у крыс 2, 3 и 4-й групп соответственно на 10 >0,05), 28 <0,05) и 67% <0,05); активность β-галактозидазы - на 25, 38 и 54% <0,05); активность β-глюкуронидазы - на 32, 28 и 62% <0,05).

Результаты изучения влияния введения в рацион КУР и КВ ex vivo на NADPH-Fe2+-индуцированное ПОЛ микросом, выделенных из печени экспериментальных животных, также подтверждают мембранопротекторное действие КУР и КВ, которое усиливалось при их совмест­ном действии (табл. 6). Образование МДА в результате индукции ПОЛ снижалось в микросомах печени крыс 2, 3 и 4-й групп соответственно на 22, 24 (р≤0,05) и 33% (р≤0,05).

Таким образом, полученные результаты показали, что при включении в рацион крыс даже в больших количествах КУР и КВ не проявляли прооксидантные свойства. При этом в использованной дозе КВ приво­дил к значительному возрастанию АОА плазмы крови и уменьшению в ней количества гидроперекисей липидов, что, вероятнее всего, связано с возрастанием в крови уровня метаболитов КВ, обладающих высокой антиоксидантной активностью [20, 21]. Важно отметить, что антиоксидантные эффекты КВ и КУР усиливались при их совместном действии. Эти результаты хорошо согласуются с данными литературы об усилении и си­нергизме антиоксидантной и противовоспалительной активности КУР и КВ при воспалении, инициированном каррагинаном у крыс, и при окислительном стрессе, ин­дуцированном бензапиреном у мышей [9, 12]. Усиление защитного действия КУР и КВ при их совместном введе­нии наблюдали и в исследованиях in vitro [14].

Как уже отмечалось, защитные эффекты полифе­нолов в значительной степени связывают с их спо­собностью активировать систему Nrf2/ARE, играющую центральную роль в адаптивных ответах клетки на окислительный стресс и цитотоксические воздействия. Изучение активности и экспрессии генов Nrf2-регулируемых ферментов показало, что только при комбини­рованном действии КУР и КВ умеренно возрастала ак­тивность ГО-1. В ряде исследований было показано, что в условиях окислительного стресса антиоксидантное и противовоспалительное действие КУР и КВ связано непосредственно с их способностью индуцировать ак­тивность ГО-1 [12, 22, 23]. Многие авторы отмечают, что активность ГО-1 является одним из самых чувствитель­ных индикаторов клеточного повреждения и индукция ее приводит к усилению защитных функций клетки, тем самым определяя степень способности последней к вы­живанию [2, 3].

Результаты изучения молекулярных механизмов ин­дуцирующего действия КУР и КВ на активность ГО-1, полученные в исследованиях in vitro, свидетельствуют о том, что оно опосредовано главным образом их ак­тивирующим влиянием на транскрипционный фактор Nrf2 [24, 25]. В отличие от данных, полученных в иссле­дованиях in vitro, наши исследования, проведенные на здоровых интактных крысах, не выявили существенного влияния КУР и КВ как по отдельности, так и совместно на экспрессию мРНК Hmox1 и мРНК Nrf2.

Отдельного внимания заслуживают полученные в настоящей работе данные о выраженном индуциру­ющем влиянии КУР и в меньшей степени КВ на актив­ность цитохромов Р450 подсемейств 1А и 3А. Основные функции CYP1A, отличающихся широкой субстратной специфичностью и экспрессией во многих органах и тканях, - биотрансформация и детоксикация ксено­биотиков и метаболизм небольшого числа лекарствен­ных средств (ЛС). Индуцибельность CYP1A является их важнейшим свойством, которое в значительной степени определяет способность организма к адаптации при воздействии чужеродных соединений. Главный меха­низм индукции CYP1A - транскрипционный, связанный с лиганд-зависимой активацией рецептора Ah (AhR), хотя для CYP1A2 характерны и посттранскрипционные механизмы (например, стабилизация мРНК и фермент­ного белка) [26, 27].

В наших исследованиях введение в рацион КУР и КВ существенно индуцировало ЭРОД-активность CYP1A1 и МРОД-активность CYP1A2, и эта индукция значительно усиливалась при совместном включении КУР и КВ. Мно­гократное увеличение при этом экспрессии гена CYP1A1 свидетельствует о транскрипционном механизме инду­цирующего действия КУР и КВ на активность CYP1A1. Активация МРОД не сопровождалась значительными изменениями экспрессии гена CYP1A2, что, возможно, указывает на посттранскрипционный механизм акти­вирующего влияния КУР и КВ на CYP1A2. Наши дан­ные хорошо согласуются с результатами, полученными в исследованиях in vitro. Так, в культуре клеток аденокарциномы молочной железы человека MCF-7 КУР и КВ активировали фактор AhR, индуцировали экспрессию мРНК CYP1A1 и активность ЭРОД. Также в исследо­ваниях in vitro получены доказательства наличия у КВ и КУР свойств лигандов AhR [28-30].

В суперсемействе CYP450 особое положение зани­мает подсемейство CYP3A, на долю которого при­ходится 30-40% от всех изоформ цитохрома Р450 в печени и 80% - в кишечнике. Установлено, что CYP3A участвуют в метаболизме 50-60% ЛС и, таким образом, являются одним из факторов, определяющих действие ЛС, лекарственные взаимодействия и взаимодействия ЛС и пищевых веществ [31].

Так же как активность ЭРОД и МРОД активность -ТГ (CYP3A) возрастала почти в 1,5 раза в печени крыс, получавших КУР, и еще в большей степени у крыс, получавших КУР совместно с КВ. Индуцирующее влияние КУР и КВ на активность CYP3A показано в исследова­ниях как in vivo, так и in vitro [32, 33]. По данным [34], КУР индуцирует активность CYP3A на транскрипционном уровне, активируя фактор PXR, занимающий ключевое место в сигнальной системе регуляции CYP3A. В наших исследованиях не обнаружено значительного влияния КУР и КВ на экспрессию гена CYP3A, за исключением небольшого увеличения уровня мРНК CYP3A у крыс при совместном включении в рацион полифенолов.

И наконец, получены данные, подтверждающие мембраностабилизирующие свойства КУР и КВ, усиливаю­щиеся при их совместном действии. Стабилизирующее действие КВ и КУР на мембраны лизосом показано в наших предыдущих исследованиях и в единичных со­общениях других авторов [35-37].

Таким образом, можно заключить, что большие, но безопасные дозы КУР и КВ в составе рациона крыс в существенной степени индуцируют активность ключе­вых ферментов I и II фазы метаболизма ксенобиотиков и проявляют мембранопротекторные свойства, способ­ствуя повышению защитно-адаптационного потенциала организма. Настоящая работа - одна из первых, пока­завших возможность усиления индуцирующего влия­ния КУР и КВ на активность ферментов метаболизма ксенобиотиков и потенцирования их антиоксидантных и мембранных эффектов при совместном воздействии.

Литература

1. Kohle C., Bock K.W. Coordinate regulation of Phase I and II xenobiotic metabolisms by the Ah receptor and Nrf2 // Biochem. Pharmacol. 2007. Vol. 73, N 12. P. 1853-1862.

2. Турпаев К.Т. Сигнальная система Keaр1-Nfr2. Механизм регуляции и значение для защиты клеток от токсического действия ксенобиотиков и элктрофильных соединений // Биохимия. 2013. Т. 78, № 2. С. 147-166.

3. Furfaro A.L., Traverso N., Domenicotti C. et al. The Nrf2/HO axis in cancer cell growth and chemoresistance // Oxid. Med. Cell. Longev. 2016. Article ID 1958174. 14 p.

4. Schaffer M., Schaffer P.M., Bar-Sela G. An update on Curcuma as a functional food in the control of cancer and inflammation // Curr. Opin. Clin. Nutr. Metab. Care. 2015. Vol. 18, N 6. P. 605-611.

5. Casas-Grajales S., Muriel P. Antioxidants in liver health // World J. Gastrointest. Pharmacol. Ther. 2015. Vol. 6, N 3. P. 59-72.

6. Тутельян В.А., Лашнева Н.В. Биологически активные вещества растительного происхождения. Флавонолы и флавоны: распространенность, пищевые источники, потребление // Вопр. питания. 2013. Т. 82, № 1. С. 4-22.

7. Das L., Vinayak M. Long term effect of curcumin in restoration of tumour suppressor p53 and phase-II antioxidant enzymes via acti­vation of Nrf2 signalling and modulation of inflammation in preven­tion of cancer // PLoS One. 2015. Vol. 10, N 4. Article ID e0124000.

8. Ali F., Rahul, Jyoti S. et al. Protective role of curcumin against N-nitrosodiethylamine (NDEA)-induced toxicity in rats // Sci. Pharm. 2016. Vol. 84, N 2. P. 361-377.

9. Liu Y., Wu Y.M., Zhang P.Y. Protective effects of curcumin and quercetin during benzo(a)pyrene induced lung carcinogenesis in mice // Eur. Rev. Med. Pharmacol. Sci. 2015. Vol. 19, N 9. P. 1736­1743.

10. Lee Y.J., Lee D.M., Lee S.H. Nrf2 expression and apoptosis in quercetin-treated malignant mesothelioma cells // Mol. Cells. 2015. Vol. 38, N 5. P. 416-425.

11. Dai C., Li B., Zhou Y. et al. Curcumin attenuates quinocetone induced apoptosis and inflammation via the opposite modulation of Nrf2/HO-1 and NF-kB pathway in human hepatocyte L02 cells // Food Chem. Toxicol. 2016. Vol. 95. P. 52-63.

12. Heeba G.H., Mahmoud M.E., El Hanafy A.A. Anti-inflammatory potential of curcumin and quercetin in rats: role of oxidative stress, heme oxygenase-1 and TNF-α // Toxicol. Ind. Health. 2014. Vol. 30, N 6. P. 551-560.

13. Kaur G., Invally M., Chintamaneni M. Influence of piperine and quercetin on antidiabetic potential of curcumin // J. Complement. Integr. Med. 2016. Vol. 13, N 1. P. 247-255.

14. Zhang J.Y., Lin M.T., Zhou M.J. et al. Combinational treatment of curcumin and quercetin against gastric cancer MGC-803 cells in vitro // Molecules. 2015. Vol. 20, N 6. P. 11 524-11 534.

15. Margina D., Gradinaru D., Manda G., et al. Membranar effects exerted in vitro by polyphenols - quercetin, epigallocatechin gallate and curcumin - on HUVEC and Jurkat cells, rel­evant for diabetes mellitus // Food Chem. Toxicol. 2013. Vol. 61. P. 86-93.

16. Балакина А.С., Трусов Н.В., Авреньева Л.И. и др. Влияние рутина и гесперидина на экспрессию гена Nrf2 и активность гемоксигеназы-1 и NAD(P)H-хиноноксидоредуктазы при их раздельном и совместном действии // Вопр. питания. 2016. Т. 85, № 3. С. 18-26.

17. Кравченко Л.В., Аксенов И.В., Трусов Н.В. и др. Влияние жира в рационе на активность ферментов метаболизма ксенобиотиков и антиоксидантной защиты у крыс // Вопр. питания. 2012. Т. 81, № 1. С. 24-29.

18. Дингл Дж. Лизосомы. Методы исследования. М. : Мир, 1980. 342 с.

19. Балакина А.С., Трусов Н.В., Аксенов И.В. и др. Влияние рутина и гесперидина на экспрессию гена Nrf2- и AhR- контролируемых генов и гена CYP3A1 у крыс при остром токсическом действии четыреххлористого углерода // Вопр. питания. 2016. Т. 85, № 6. С. 28-35.

20. Egert S., Wolffram S., Bose-Westphal A. et al. Daily quercetin supplementation dose-dependently increases plasma quercetin concentrations in healthy humans // J. Nutr. 2008. Vol. 138, N 9. Р. 1615-1621.

21. Ishizawa K., Yoshizumi M., Kawai Y. et al. Pharmacology in health food: metabolism of quercetin in vivo and its protective effect against arteriosclerosis // J. Pharmacol. Sci. 2011. Vol. 115, N 4. P. 466-470.

22. Farombi E.O., Shrotriya S., Na H.K., et al. Curcumin attenuates dimethylnitrosamine-induced liver injury in rats through Nrf2-medi-ated induction of heme oxygenase-1 // Food Chem. Toxicol. 2008. Vol. 46. P. 1279-1287.

23. Liu C.M., Ma J.Q., Xie W.R. et al. Quercetin protects mouse liver against nickel-induced DNA methylation and inflammation associ­ated with the Nrf2/HO-1 and p38/STAT1/NF-KB pathway // Food Chem. Toxicol. 2015. Vol. 82. P. 19-26.

24. Ji L.L., Sheng Y.C., Zheng Z.Y. et al. The involvement of p62-Keap1-Nrf2 antioxidative signaling pathway and JNK in the protection of natural flavonoid quercetin against hepatotoxicity // Free Radic. Biol. Med. 2015. Vol. 85. P. 12-23.

25. Balogun E., Hoque M., Gong P. et al. Curcumin activates the haem oxygenase-1 gene via regulation of Nrf2 and the antioxidant-respon-sive element // Biochem. J. 2003. Vol. 371. P. 887-895.

26. Михайлова О.Н., Филипенко М.Л., Тимофеева О.А. и др. Уровень мРНК и активность цитохромов Р450 1А в печени мышей линии С57BL при индукции различными ксенобиотиками. // Биомед. химия. 2003. Т. 49, № 4. С. 388-393.

27. Nebert D.W., Dalton T.P., Okey A.B., Gonzalez F.J. Role of aryl hydrocarbon receptor-mediated induction of the CYP1 enzymes in environmental toxicity and cancer // J. Biol. Chem. 2004. Vol. 279, N 23. P. 23 847-23 850.

28. Ciolino H.P., Daschner P.J., Wang T.T., Yeh G.C. Effect of curcumin on the aryl hydrocarbon receptor and cytochrome P450 1A1 in MCF-7 human breast carcinoma cells // Biochem. Pharmacol. 1998. Vol. 56, N 2. P. 197-206.

29. Ciolino H.P., Daschner P.J., Yeh G.C. Dietary flavonols quercetin and kaempferol are ligands of the aryl hydrocarbon receptor that affect CYP1A1 transcription differentially // Biochem. J. 1999. Vol. 340, N 3. P. 715-722.

30. Vrba J., Kren V., Vacek J. et al. Quercetin, quercetin glycosides and taxifolin differ in their ability to induce AhR activation and CYP1A1 expression in HepG2 cells // Phytother. Res. 2012. Vol. 26, N 11. P. 1746-1752.

31. Basheer L., Kerem Z. Interactions between CYP3A4 and Dietary Poly­phenols // Oxid. Med. Cell. Longev. 2015. doi: 10.1155/2015/854015.

32. Hsieh Y.W., Huang C.Y., Yang S.Y. et al. Oral intake of curcumin mark­edly activated CYP 3A4: in vivo and ex-vivo studies // Sci. Rep. 2014. Vol. 4, N 6587. doi: 10.1038/srep06587.

33. Yu C.P., Wu P.P., Hou Y.C. et al. Quercetin and rutin reduced the bioavailability of cyclosporine from Neoral, an immunosuppressant, through activating P-glycoprotein and CYP 3A4 // J. Agric. Food Chem. 2011. Vol. 59, N 9. P. 4644-4648.

34. Kluth D., Banning A., Paur I. et al. Modulation of pregnane X recep­tor- and electrophile responsive element-mediated gene expression by dietary polyphenolic compounds // Free Radic. Biol. Med. 2007. Vol. 42, N 3. P. 315-325.

35. Кравченко Л.В., Авреньева Л.И., Аксенов И.В и др. Изучение влияния рутина на защитный потенциал крыс // Вопр. питания. 2015. Т. 84. № 3. С. 22-30.

36. Nirmala C., Puvanakrishnan R. Protective role of curcumin against isoproterenol induced myocardial infarction in rats // Mol. Cell. Biochem. 1996. Vol. 159, N 2. P. 85-93.

37. Stanely Mainzen Prince P., Priva S. Preventive effects of rutin on lysosomal enzymes in isoproterenol induced cardio toxic rats: biochemical, histological and in vitro evidences // Eur. J. Pharmacol. 2010. Vol. 649, N 1-3. P. 229-235.

Материалы данного сайта распространяются на условиях лицензии Creative Commons Attribution 4.0 International License («Атрибуция - Всемирная»)

SCImago Journal & Country Rank
Scopus CiteScore
ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР
ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР
Тутельян Виктор Александрович
Академик РАН, доктор медицинских наук, профессор, научный руководитель ФГБУН «ФИЦ питания и биотехнологии»

Журналы «ГЭОТАР-Медиа»