Показатели обеспеченности витаминами при экспериментальной алиментарной гиперлипидемии у грызунов

Резюме

Крысы и мыши различных линий используются как модели метаболических нарушений, вызванных потреблением рационов, разбалансированных по содер­жанию макронутриентов (жира, легкоусвояемых углеводов), а также содер­жащих повышенные квоты холестерина (ХС). Целью настоящего исследования явилось определение величины и направленности изменений показателей вита­минной обеспеченности у крыс и мышей с экспериментальной гиперлипидемией, развивающейся при потреблении рационов с повышенным содержанием жира (ВЖР), фруктозы и холестерина (ХС). Эксперимент проведен на 48 растущих самках крысах линии Вистар с исходной массой тела 122±12 г и 48 растущих самках мышей линии C57Black/6 с исходной массой тела 18±1 г, которые были разделены на 12 групп по 8 животных в каждой. В течение 63 дней крысы и мыши 1-х групп (контроль) получали сбалансированный полусинтетический рацион (СПР), 2-х групп - ВЖР с содержанием общих жиров 30% от массы сухо­го корма, 3-х групп - СПР и раствор фруктозы вместо воды, 4-х групп - ВЖР + фруктозу, 5-х групп - СПР с добавкой ХС (0,5% от массы сухого корма), 6-х групп -СПР с ХС и фруктозой. После выведения животных из эксперимента определя­ли содержание витаминов А (ретинола и пальмитата ретинола) и Е (а-токо-ферола) в плазме крови и в печени методом высокоэффективной жидкостной хроматографии, 25-гидроксихолекальциферола [25(OH)D] в плазме крови методом хромато-масс-спектрометрии, витаминов В1, В2 и окисленных нико-тинамидных коферментов в печени - флуориметрическими методами. При потреблении ВЖР отмечался рост концентрации витамина А в плазме крови крыс на 32% и на 45% в печени мышей, повышение содержания витамина Е на 46% в печени крыс. В отличие от крыс содержание витамина Е в печени мышей, получавших ВЖР, было меньше на 32% по сравнению с контролем. Потребление добавки ХС приводило к повышенному накоплению витамина Е в печени крыс и мышей (уровень а-токоферола соответственно в 2,5 и 1,5 раза выше, чем в контроле). Убедительных свидетельств влияния добавочного количества фруктозы на показатели А- и Е-витаминной обеспеченности у крыс и мышей не получено. Добавка фруктозы на фоне ВЖР приводила у крыс к достоверному снижению уровня 25(OH)D по сравнению с приемом ВЖР без фруктозы. Прием фруктозы в сочетании с добавкой ХС достоверно снижал запасы витаминов А и повышал витамина Е в печени крыс и мышей. Уровень 25(OH)D при этом типе рациона был достоверно снижен. Потребление добавки ХС у крыс достоверно снижало содержание никотинамидадениндинуклеотидов и никотинамида-дениндинуклеотидфосфатов в печени на 12%; введение в рацион фруктозы нейтрализовало данное воздействие. Кормление крыс ВЖР привело к досто­верному повышению, а введение добавки ХС - к снижению уровня витамина В2 в печени на 12,8 и 28% соответственно. Фруктоза частично нейтрализовала эти эффекты. Таким образом, изменения в соотношении макронутриентов и ХС в рационе крыс и мышей могут приводить к частично видоспецифическим изменениям витаминной обеспеченности, включая развитие в ряде случаев функциональной недостаточности витаминов А, В2, D и никотинамидных коферментов.

Ключевые слова:гиперлипидемия, in vivo модель, крысы, мыши, фруктоза, холестерин, витамин А, витамин Е, витамин D, водорастворимые витамины

Вопр. питания. 2017. Т. 86. № 1. С. 6-16. doi: 10.24411/0042-8833-2017-00015.

Лабораторные животные (крысы, мыши) различных линий используются как модели метаболических нарушений, вызванных потреблением рационов, разбалансированных по содержанию макронутриентов (жира, легкоусвояемых углеводов), а также содержащих повышенные квоты холестерина (ХС). При этом необходимо иметь в виду, что ряд особенностей липидного обмена у крыс и мышей существенно различается и, соответс­твенно, характер их реакций на изменения пищевого режима специфичен как для обоих видов животных, так и для отдельных линий в пределах одного вида [1, 2]. Данное обстоятельство следует учитывать при выборе in vivo модели алиментарно-зависимых заболеваний (дислипидемии, атеросклероз, метаболический синд­ром, диабет и др.), наиболее адекватной этим состояниям у человека, в целях разработки методов их молекуляр­ной диагностики и персонализированной фармакологи­ческой и диетической коррекции.

Важным фактором, определяющим поддержание гомеостаза внутренней среды организма и его сопротив­ляемости неблагоприятным внешним воздействиям, является обеспеченность водо- и жирорастворимыми витаминами. Влияние состава макронутриентов на ста­тус витаминов в организме может осуществляться как непосредственно, за счет модуляции их усвояемости из рациона, так и косвенно, путем воздействия компонен­тов рациона на процессы метаболизма витаминов на тканевом уровне и их экскреции. В работе, выполненной на крысах, было показано, что рационы как с избы­точной, так и с недостаточной квотой жира способны спровоцировать развитие у крыс гиповитаминозных состояний [3]. Вместе с тем воздействие на статус вита­минов уровня потребления легкоусвояемых углеводов и избытка ХС изучено недостаточно.

Цель настоящего исследования - определение вели­чины и направленности изменений показателей обес­печенности витаминами А, D, Е, В1 и В2, а также сум­марного содержания окисленных форм коферментов никотинамидадениндинуклеотидов (НАД) и никотинамидадениндинуклеотидфосфатов (НАДФ) с использо­ванием ткани печени и плазмы крови в качестве био­субстратов у крыс и мышей, получающих рационы с повышенным содержанием жира, легкоусвояемого углевода (фруктоза) и ХС.

Материал и методы

Исследования проводили на 48 самках крыс линии Вистар с исходной массой тела 122±12 г и 48 сам­ках мышей линии C57Black/6 с исходной массой тела 18±1 г, полученных из филиала "Столбовая" ФГБНУ "Научный центр биомедицинских технологий" ФМБА России. Животных содержали группами по 2 особи в прозрачных пластмассовых клетках из поликарбоната на подстилке из опилок при 20-22 °С и режиме освеще­ния 12/12 ч. Работу с животными выполняли в соответс­твии с [4] и Правилами лабораторной практики (приказ Минздравсоцразвития России от 23.08.2010 № 708Н).

В начале эксперимента животные были распределены на 12 групп равной численности по 8 особей (крысы: группы 1к, 2к, 3к, 4к, 5к, 6к; мыши: группы 1м, 2м, 3м, 4м, 5м, 6м). Исходная масса тела в группах животных каждого вида не различалась (р>0,05, ANOVA). В те­чение 63 дней животные 1к и 1м групп (контрольные группы) получали базовый полусинтетический рацион, представляющий собой незначительно модифицированый AIN93 [5], 2к и 2м групп - полусинтетический рацион с повышенным содержанием жира в виде смеси 1:1 под­солнечного масла и свиного лярда (30% от массы сухого корма) за счет снижения квоты крахмала c сохраненным соотношением микронутриентов (минеральных веществ и витаминов) по массе корма; 3к и 3м групп - базовый рацион с добавлением 20% раствора фруктозы вместо воды, 4к и 4м групп - полусинтетический рацион с по­вышенным содержанием жира и добавлением 20% рас­твора фруктозы вместо воды, 5к и 5м групп - базовый рацион с добавлением ХС (0,5% по массе сухого корма), 6к и 6м групп - базовый рацион с добавлением ХС и 20% раствора фруктозы вместо воды. Животные получали рационы изначально из расчета 15 г на крысу и 4 г на мышь сухого корма в сутки и воду, очищенную мето­дом обратного осмоса, в режиме свободного доступа. По ходу эксперимента ежедневно определяли массу корма, потребляемого животными, и корректировали объем потребления рационов для достижения изокалорийности.

Из эксперимента животных выводили на 63-й день путем декапитации под эфирной анестезией. Кровь собирали в пробирки с добавлением 10% по объему 1% раствора гепарина в стерильном 0,15 М NaCl для отделения плазмы путем центрифугирования. От­бирали печень, которую немедленно охлаждали на льду до температуры 0-2 °С, взвешивали. Образцы ткани печени и плазмы крови анализировали немед­ленно после их отбора или хранили до исследования при -80 °С.

Собранную плазму крови животных анализировали в день отбора пробы или хранили при -20 °С не более 1 мес. Печень гомогенизировали при температуре +(2-4) °С в 50 мМ трис-HCL буфере (рН 7,4). Содержа­ние витаминов А (ретинола и пальмитата ретинола) и Е -токоферола) в сыворотке крови и в гомогенате пе­чени крыс определяли методом обращено-фазовой вы­сокоэффективной жидкостной хроматографии (ВЭЖХ) [6, 7].

Содержание в гомогенате печени витамина В1 опре­деляли флуориметрически тиохромным методом, вита­мина В2 - флуориметрическим титрованием рибофлавинсвязывающим апобелком после проведения кислот­но-ферментативного гидролиза [6, 8]. Содержание окис­ленных никотинамидных коферментов в ТХУ-экстракте печени определяли флуориметрическим методом [6, 9].

Концентрацию 25-гидроксихолекальциферола [25(OH)D] определяли в плазме крови методом ВЭЖХ с использова­нием хроматографической системы Agilent Technologies 1200 Series (Agilent, США) с масс-спектрометрическим детектором Thermo Scientific Orbitrap Elite ETD, колонки Agilent Eclipse XDB-C8 3.5 um 2.1x100 в режиме химичес­кой ионизации при атмосферном давлении (APCI). Элюировали градиентом смеси ацетонитрил (MeCN) - вода при скорости 0,5 см3/мин и температуре колонки 40 °С. Параметры градиента: от 66 до 100% MeCN за 6,25 мин, 100% MeCN 3,75 мин, от 100 до 66% MeCN за 0,5 мин, 66% MeCN 4,5 мин. Объем вводимой пробы 100 мкл. Параметры детектирования: разрешение 60 000 (при 400 а.е.м.), детектируемый ион 383,310-383,316 а.е.м. (MH+-H2O). При подготовке пробы к 300 мкл плазмы крови добавляли 900 мкл метанола, перемешивали в течение 30 с, выдерживали 30 мин при 4 °С, после чего центрифугировали 15 мин при 16 000g; супернатант от­бирали для анализа [10].

Статистическую обработку данных проводили с оп­ределением выборочного среднего (M) и стандартной ошибки среднего (m). Достоверность различия групп устанавливали с использованием t-критерия Стьюдента с поправкой Levine на неравенство выборочных диспер­сий, однофакторного дисперсионного анализа ANOVA и непараметрического рангового критерия Манна-Уитни при уровне значимости p<0,05.

Результаты и обсуждение

Потребление и показатели обеспеченности жирорастворимыми витаминами

Расчет поступления жирорастворимых витаминов с изокалорийными рационами (табл. 1) свидетельствует, что потребление витамина А (на 61-е сутки опыта) кры­сами и мышами и витамина D крысами 2-х и 4-х групп было снижено по сравнению с контролем в 2,0-2,1 раза, в то время как потребление этих витаминов животными других групп различалось не более чем на 30%. Это связано с большей энергетической плотностью высо­кожирового рациона в сравнении с рационами, потреб­ляемыми остальными группами животных в условиях приблизительной изокалорийности.

Потребление витамина Е крысами и мышами всех опытных групп различалось менее значительно, что было обусловлено высоким удельным содержанием этого ви­тамина в растительном масле, входящем в состав раци­она животных 2-х и 4-х групп в количестве 15% по массе. В табл. 2, 3 приведены показатели обеспеченности жи­вотных витаминами A, D, E по их удельному содержанию в плазме крови и печени. Для большей наглядности эти значения представлены в прямоугольной системе коор­динат против величин среднего потребления витаминов соответствующими группами животных (см. рисунок).

Влияние повышенного содержания жира в рационе

Как видно из данных табл. 2 и 4 и рис. а, в, д, увеличе­ние содержания жира в рационе с 10 до 30% (группы 2к и 2м) сопровождалось достоверным ростом концентра­ции ретинола в плазме крови крыс на 32%, практически не отразилось на содержании ретинола пальмитата в печени крыс, но приводило к достоверному увеличе­нию на 45% содержания последнего в печени мышей, несмотря на сниженный в 2 раза относительно контроля уровень потребления данного витамина. В целом полу­ченные данные свидетельствуют о повышении усвоения витамина А у животных с увеличением содержания жира в рационе. Уровень α-токоферола в плазме крови крыс группы 2к не отличался от контроля, в то время как в пе­чени этих животных содержание витамина Е было выше на 46% (p<0,05) (см. рис. б, г). Аналогичные данные были получены в работах [3, 11] у растущих крыс-самцов, полу­чавших в течение 6 нед корм с повышенным до 30% уров­нем жира; при этом ограничения по поступлению энергии с рационом не проводились. В отличие от крыс содержа­ние витамина Е в печени мышей группы 2м (см. рис. е) не только не увеличилось, но было достоверно меньше на 32% по сравнению с контролем (группа 1м).

Содержание 25(OH)D, являющегося маркером обмена и показателем обеспеченности витамином D, в плазме крови крыс, получавших высокожировой рацион, не от­личалось от контроля (см. табл. 2).

Влияние повышенного содержания холестерина в рационе

Увеличение содержания ХС в рационе животных групп 5к и 5м не отражалось на уровне ретинола в плазме крови крыс и содержании ретинола пальмитата в печени как крыс, так и мышей (см. табл. 2 и 3, см. рис. а, в, д), что свидетельствует об отсутствии влияния ХС на усвоение витамина А. В отличие от витамина А уровень α-токоферола в печени крыс и мышей достоверно уве­личивался соответственно в 2,5 и 1,5 раза (см. рис. б, е). Концентрация токоферола в плазме крови крыс изменя­лась недостоверно (см. рис. г). При этом у крыс группы 5к повышенное накопление токоферола в ткани печени сочеталось со значительным возрастанием содержания в ней общего жира (16,88% по массе ткани против 4,72% в контроле; данные были представлены в предыдущей статье из данного цикла работ [12]). По-видимому, повы­шение содержания в печени крыс и мышей групп 5к и 5м токоферола, являющегося антиоксидантом в реакциях перекисного окисления липидов, можно рассматривать как одно из последствий стеатоза печени, развивающе­гося вследствие потребления высокохолестеринового рациона.

Как следует из данных табл. 3 и рис. ж, потребле­ние крысами группы 5к повышенных доз ХС значимо не влияло на показатель обеспеченности их витамином D при приблизительно равном его потреблении живот­ными данной группы и контрольной.

Влияние дополнительного потребления фруктозы

При потреблении с водой фруктозы на фоне адекват­ного содержания жира в рационе уровень витамина А в плазме крови крыс (группа 3к) изменялся недостовер­но по сравнению с контролем (см. табл. 2, см. рис. в), а в печени был ниже на 19%, чем в контроле (см. рис. а), в условиях существенно меньшего (приблизительно на 40%) потребления витамина А этими животными. У мышей (группа 3м) содержание ретинола пальмитата в печени не отличалось от контроля (см. рис. д). Добавление в пол­ноценный полусинтетический рацион фруктозы также не отражалось и на содержании витамина Е в плазме крови крыс и печени крыс и мышей (см. рис. б, г, е). Таким обра­зом, убедительных свидетельств влияния дополнительно­го введения фруктозы на показатели А- и Е-витаминной обеспеченности у животных не получено.

На фоне рациона с повышенным содержанием жира и потреблении фруктозы с водой (группы животных 4к и 4м) уровень витамина А в плазме и печени крыс и в печени мышей достоверно не отличался от контроль­ных значений (см. табл. 2, 3, см. рис. а, в, д). Содержание токоферола в печени крыс группы 4к также не отличалось от контроля. Однако у мышей на этом диетическом режи­ме (группа 4 м, см. табл. 3, см. рис. е) имело место досто­верное (на 42%) снижение запасов токоферола, несмотря на то что его потребление было большим, чем у животных контрольной группы (за счет увеличенной квоты расти­тельного масла). Полученный результат, по-видимому, отражает различия в особенностях метаболизма жировой ткани у крыс (преимущественно представленной белым жиром) и мышей (белый и бурый жир).

У крыс группы 4к сочетание в составе диеты добав­ки фруктозы с повышенной квотой жира приводило к достоверному снижению уровня 25(OH)D по сравне­нию с показателем животных группы 2к, не получавших фруктозу. При этом достоверных различий показателя с контролем (группа 1к) в обеих группах не отмечено.

Поступление фруктозы с водой на фоне повышенного уровня ХС в рационе (группа 6к) не влияло на уровень витамина А в плазме крови крыс, но достоверно снижа­ло его запасы в печени, что в целом свидетельствовало об ухудшении А-витаминного статуса крыс при данном рационе как по сравнению с животными группы 5к, так и относительно контроля. В печени мышей группы 6м также наблюдалась тенденция к снижению запа­сов ретинола пальмитата печени (наиболее заметная в сравнении с группами 3м и 4м, получавшими добавоч­но фруктозу в отсутствие избытка ХС). Таким образом, в отличие от потребления крысами и мышами 5-х групп ХС на фоне сбалансированного рациона сочетание высокого ХС с добавкой фруктозы у животных 6-х групп приводило к развитию признаков А-витаминной недо­статочности у обоих видов.

Принципиально иная зависимость в 6-х группах жи­вотных отмечена для уровней токоферола, которые были значительно по абсолютной величине и досто­верно повышены в плазме крови крыс, печени крыс и мышей по сравнению с контролем. Как было пока­зано в предыдущей статье данного цикла работ [12], у крыс группы 6к отмечалось по сравнению с контролем возрастание уровня липопротеинов низкой плотности плазмы в 4,1 раза и содержания общих липидов печени в 2,3 раза, что, по-видимому, указывает на развитие выраженной гиперлипидемии и стеатоза печени при данном пищевом режиме. Можно предположить, что одним из признаков, маркирующих эти неблагоприят­ные сдвиги, является повышенное накопление токофе­рола в составе указанных жировых депо.

Как следует из данных табл. 2, сочетание добавки фруктозы с избытком ХС в рационе у крыс группы 6к привело к достоверному снижению уровня циркулиру­ющего в крови 25(OH)D по сравнению как с контролем (на 22%), так и с уровнем в плазме крови животных группы 3к (на 21%), получавших добавку фруктозы без ХС. Известно, что повышенное потребление фруктозы оказывает незначительное влияние на начальные этапы эндогенного синтеза витамина D в форме 25(OH)D в печени, но вызывает снижение концентрации в сыво­ротке крови 1,25-дигидроксивитамина D [1,25(OH)2D] [13], влияя на его синтез в почках, которые повреждаются при избыточном потреблении фруктозы. Таким обра­зом, фруктоза индуцирует функциональный дефицит витамина D [14, 15]. Данное обстоятельство указывает на важную роль нарушения обеспеченности витами­ном D в развитии вызванных избыточным потреблени­ем легкоусвояемых углеводов алиментарно-зависимых заболеваний. В эпидемиологических исследованиях убедительно установлена ассоциация между недос­таточной обеспеченностью организма витамином D и развитием трех взаимовлияющих друг на друга звень­ев патологического процесса: окислительного стресса, эндотелиальной дисфункции и воспаления, приводя­щих к развитию ожирения, гипертензии, дислипидемии, инсулинорезистентности [16].

Потребление и показатели обеспеченности водорастворимыми витаминами

Обсуждая индуцированные диетой изменения в мар­керах обеспеченности водорастворимыми витаминами (ниацин, В1 и В2), следует учитывать, что их потребление в составе рациона у наименее обеспеченных ими крыс (группы 2к и 4к) находилось вместе с тем на уровне адекватного обеспечения потребности, поэто­му дальнейшее увеличение размера их потребления в остальных группах само по себе не должно было привести к значимому увеличению их накопления в биосубстратах [17].

Как известно, никотинамидные коферменты участву­ют в окислительно-восстановительных реакциях энерге­тического метаболизма. Как следует из данных табл. 4, содержание крыс группы 2к на высокожировом рационе в течение 62 сут сопровождалось тенденцией (р=0,057) к снижению содержания суммарных окисленных форм (НАД и НАДФ) в печени на 11,6% по сравнению с конт­ролем. Полученные результаты согласуются с данными ряда авторов о снижении уровня НАД+ в печени мышей, получавших высокожировой рацион [18]. Введение в сбалансированную диету фруктозы оказало проти­воположный эффект: содержание НАД+НАДФ в печени имело тенденцию (р=0,076) к повышению на 11,2%, что подтверждается факторным анализом (p<0,05, ANOVA, по фактору фруктоза). Сочетанное воздействие высокожирового рациона и введения в него фруктозы привело к взаимной нейтрализации этих возможных эффектов.

Потребление крысами рациона, содержащего 0,5% ХС (группа 5к), привело к достоверному снижению содержа­ния НАД+НАДФ в печени на 12%. Такое снижение у крыс 5к группы коррелирует с предполагаемым развитием при этом пищевом режиме жировой дистрофии печени (что потверждается вышеуказанным многократным уве­личением накопления общих липидов). Предполагается, что воспаление и/или окислительный стресс, вызван­ный гепатостеатозом, является причиной уменьшения активности никотинамидфосфорибозилтрансферазы -скорость лимитирующего фермента биосинтеза НАД+ у млекопитающих [19]. Таким образом, снижение со­держания НАД+НАДФ является неблагоприятным мар­кером, поскольку известно, что увеличение содержа­ния НАД+ на клеточном уровне имеет положительный эффект, предотвращая развитие ожирения [20, 21], метаболического синдрома и сахарного диабета типа 2 [20-22]. При этом введение в высокохолестериновый рацион крыс фруктозы (группа 6к) нейтрализовало дан­ное воздействие: уровень окисленных никотинамидных коферментов в расчете на 1 г ткани не отличался от контроля, хотя за счет увеличения массы печени в пере­счете на целый орган (см. табл. 4) он превышал таковой у контрольных животных на 38,6%.

Рибофлавин в форме коферментов (флавинадениндинуклеотид, флавинмононуклеотид) участвует в разно­образных окислительно-восстановительных реакциях метаболизма. Как показано в табл. 4, добавление фрук­тозы в рацион крыс группы 3к не оказало влияния на общее содержание витамина В2 в печени. Ранее в 42-дневном эксперименте на растущих крысах Вистар с исходной массой тела 80-100 г было показано, что повышение содержания жиров (лярд и подсолнечное масло в соотношении 1:1) в полусинтетическом рационе до 31% не изменяло содержание витаминов В1 и В2 в пе­чени крыс [3]. В данном более длительном эксперименте кормление взрослых крыс группы 2к высокожировым рационом привело к достоверному повышению уровня этого витамина в печени на 12,8% по сравнению с кон­трольной группой. Замена питьевой воды раствором фруктозы на фоне высокожирового рациона приводила к отмене эффекта жира в отношении удельного содер­жания витамина В2 в печени.

Введение ХС в диету крыс групп 5к и 6к вызыва­ло достоверное снижение концентрации витамина В2 в печени на 28 и 19% соответственно, что может рас­сматриваться как признак снижения метаболической активности ткани в условиях вызванного диетой жи­рового гепатоза. Добавление фруктозы на фоне избы­точного ХС способствовало только незначительному снижению этого неблагоприятного эффекта (что было заметно только по общему, но не удельному содержа­нию витамина в органе).

Достоверных изменений содержания в печени витами­на В1, играющего значительную роль в углеводно-энер­гетическом обмене, в данной серии опытов выявлено не было (см. табл. 4).

Заключение

Анализ полученных данных показывает, что различ­ные изменения пищевого режима у крыс и мышей в ря­де случаев приводят к значимым и отчасти видоспецифичным изменениям витаминной обеспеченности. Так, в случае витамина А (характеризуемого содержанием его метаболитов в плазме крови и печени) фактором, способствующим возрастанию показателей его обеспе­ченности у обоих видов животных, является увеличение доли общего жира в рационе, что достаточно просто объясняется повышением биодоступности этого витами­на под действием пищевого жира [23]. При этом диети­ческим режимом, ухудшающим показатели статуса ви­тамина А как у крыс, так и у мышей, является сочетание повышенного потребления ХС и фруктозы, что может рассматриваться как следствие негативного действия диеты такого типа на печень. ХС рациона в сочетании с добавкой фруктозы оказывал также неблагоприятное влияние на показатели обеспеченности витамином D. В случае витамина Е его уровни в плазме крови крыс, печени крыс и мышей, напротив, значительно возраста­ли на фоне высокохолестериновых рационов симбатно уровню липидемии и накоплению общего жира в ткани печени. Влияние жира рациона на содержание токофе­рола в печени было существенным только у крыс, но не у мышей, у которых в отличие от крыс при этом происхо­дит преимущественное накопление бурого жира, менее склонного к депонированию токоферолов в отличие от белой жировой ткани.

Различие в направленности изменений показателей статуса витаминов А и D, с одной стороны, и Е - с дру­гой, по-видимому, может объясняться тем, что первые два витамина представлены в организме преимущес­твенно комплексами с их транспортными и эффекторными белками, на экспрессию которых изменение состава рациона способно оказывать специфическое разнонаправленное действие. Накопление витамина Е, напротив, сопряжено по преимуществу с жировы­ми депо (липопротеины плазмы, жировые вакуоли адипоцитов и гепатоцитов), в которых он выполняет функцию антиоксиданта, поэтому не вызывает удив­ления повышение накопления этого витамина в пе­чени и плазме крови на высокохолестериновых ра­ционах.

Что же касается водорастворимых витаминов, таких как ниацин и рибофлавин, биодоступность и бионакоп­ление которых, как следует из полученных данных, не являются мишенями воздействия изучаемых диет, основную роль в нарушении их статуса играет, по-ви­димому, общее снижение метаболической активности в тканях на фоне нарушений липидного обмена, вы­званных потреблением крысами высокохолестериновых рационов.

Работа выполнена при финансовой поддержке ФАНО России, задание № 0529-2015-0006

"Поиск новых молекулярных маркеров алиментарно-зависимых заболеваний: геномный и постгеномный анализ".

Литература

1. Jawien J., Nastalek P., Korbut R. Mouse models of experimental atherosclerosis// J. Physiol. Pharmacol. 2004. Vol. 55, N 3. P. 503­517.

2. Woods S.C., Seeley R.J., Rushing P.A., D'Alessio D., Tso P. A controlled high-fat diet induces an obese syndrome in rats// J. Nutr. 2003. Vol. 133, N 4. P. 1081-1087.

3. Бекетова Н.А., Вржесинская О.А., Коденцова В.М., Кошелева О.В., Гусева Г.В., Трусов Н.В. Влияние содержания жира в рационе на обеспеченность крыс витаминами // Вопр. питания. 2012. Т. 81, № 3. С. 52-57.

4. Guide for the care and use of laboratory animals. 8 the ed. / Committee for the Update of the Guide for the Care and Use of Laboratory Animals; Institute for Laboratory Animal Research (ILAR); Division on Earth and Life Studies (DELS); National Research Council of the national academies. Washington : The National Academies Press, 2011. 248 p.

5. Reeves P.C. AIN-93 purified diets for the study of trace elements metabolism in rodents // Trace Elements in Laboratory Rodents / ed. R.R. Watson. New York, etc : CRC Press, 2000.

6. Спиричев В.Б., Коденцова В.М., Вржесинская О.А. Методы оцен­ки витаминной обеспеченности населения : учебно-методичес­кое пособие. М. : ПКЦ Альтекс, 2001. 68 с.

7. Якушина Л.М., Бекетова Н.А., Бендер Е.Д., Харитончик Л.А. Использование методов ВЭЖХ для определения витаминов в биологических жидкостях и пищевых продуктах // Вопр. пита­ния. 1993. Т. 62. № 1. С. 43-48.

8. Руководство по методам анализа качества и безопасности пищевых продуктов / под ред. И.М. Скурихина, В.А. Тутельяна. М. : Брандес-Медицина, 1998. 340 с.

9. Коденцова В.М., Вржесинская О.А., Сокольников А.А. Определе­ние 1-метилникотинамида и никотиновых коферментов в био­логических средах флуоресцентным методом // Вопр. питания. 1992. Т. 61. № 2. С. 62-67.

10. Rogatsky E., Browne S., Cai M., Jayatillake H., Stein D. Quantitative Analysis of 25-OH Vitamin D Using Supported Liquid Extraction and Liquid Chromatography - Mass Spectrometry // J. Chromatogr. Separat. Techniq. 2014. Vol. 5, N 5. P. 224-230. doi:10.4172/2157-7064.1000224.

11. Бекетова Н.А., Кравченко Л.В., Кошелева О.В., Вржесинская О.А., Коденцова В.М. Влияние биологически активных соединений индол-3 карбинола и рутина на обеспеченность крыс витами­нами А и Е при различном содержании жира в рационе // Вопр. питания. 2013. Т. 82, № 2. С. 23-30.

12. Douard V., Patel C., Lee J., Tharabenjasin P., Williams E., Fritton J. C. et al. Chronic high fructose intake reduces serum 1,25 (OH)2D3 levels in calcium-sufficient rodents // PLoS One. 2014. Vol. 9, N 4. Article ID e93611. doi: 10.1371/journal.pone.0093611.

13. Апрятин С.А., Мжельская К.В., Трусов Н.В., Балакина А.С., Кула­кова С.Н., Сото Х.С. и др. Сравнительная характеристика in vivo моделей гиперлипидемии у крыс линии Вистар и мышей линии C57BI/6 // Вопр. питания. 2016. Т. 85, № 6. С. 24-33.

14. Douard V., Asgerally A., Sabbagh Y., Sugiura S., Shapses S.A. et al. Dietary fructose inhibits intestinal calcium absorption and induces vitamin D insufficiency in CKD // J. Am. Soc. Nephrol. 2010. Vol. 21. P. 261-271.

15. Nakayama T., Kosugi T., Gersch M., Connor T., Sanchez-Lozada L.G. et al. Dietary fructose causes tubulointerstitial injury in the normal rat kidney // Am. J. Physiol. Renal Physiol. 2010. Vol. 298, N 3. P. F712-F720.

16. Strange R.C., Shipman K.E., Ramachandran S. Metabolic syndrome: a review of the role of vitamin D in mediating susceptibility and outcome // World J. Diabetes. 2015. Vol. 6, N 7. P. 896-911.

17. Коденцова В.М., Вржесинская О.А., Бекетова Н.А., Кошелева О.В., Сокольников А.А. Эффективность разных доз витаминов для коррекции полигиповитаминоза у крыс // Бюл. экспер. биол. 2014. Т. 157, № 5. С. 626-629.

18. Choi S.E., Fu T., Seok S., Kim D.H., Yu E., Lee K.W. et al. Elevated microRNA-34a in obesity reduces NAD+ levels and SIRT1 activity by directly targeting NAMPT // Aging Cell. 2013. Vol. 12, N 6. P. 1062-1072. doi: 10.1111/acel.12135

19. Stein L.R., Imai S. The dynamic regulation of NAD metabolism in mitochondria // Trends Endocrinol. Metab. 2012. Vol. 23, N 9. P. 420-428.

20. Barbosa M.T., Soares S.M., Novak C.M., Sinclair D., Levine J.A., Aksoy P. et al. The enzyme CD38 (a NAD glycohydrolase, EC 3.2.2.5) is necessary for the development of diet-induced obesity // FASEB J. 2007. Vol. 21, N 13. P. 3629-3639.

21. Bai P., Canto C., Oudart H., Brunyanszki A., Cen Y., Thomas C. et al. PARP-1 inhibition increases mitochondrial metabolism through SIRT1 activation // Cell Metab. 2011. Vol. 13, N 4. P. 461-468. doi: 10.1016/j.cmet.2011.03.004.

22. Yoshino J., Mills K.F., Yoon M.J., Imai S. Nicotinamide mononucleotide, a key НАД(+) intermediate, treats the pathophysiology of diet- and age-induced diabetes in mice // Cell Metab. 2011. Vol. 14, N 4. P. 528-536.

23. Schmolz L., Birringer M., Lorkowski S., Wallert M. Complexity of vitamin E metabolism // World J. Biol. Chem. 2016. Vol. 7, N 1. P. 14-43.

Материалы данного сайта распространяются на условиях лицензии Creative Commons Attribution 4.0 International License («Атрибуция - Всемирная»)

SCImago Journal & Country Rank
Scopus CiteScore
ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР
ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР
Тутельян Виктор Александрович
Академик РАН, доктор медицинских наук, профессор, научный руководитель ФГБУН «ФИЦ питания и биотехнологии»

Журналы «ГЭОТАР-Медиа»